lily luna potter| лили луна поттер - занята.
gryffindor, 5; 15 y.o.
белая аномалия;
тебя здесь более всего не ждали, от тебя здесь всех бросает в дрожь и пускает в пляс. А ты все нервно оглядываешься по сторонам, держишь кончик ногтя между зубов и ищешь в наших глазах поддержки. Нет, милая девочка, нет. Просто, потому что ты смеешься так громко, что уши закладывает на неделю вперед. Просто, потому что ты танцуешь сексуально, а не двигаешь фигурами. Просто, потому что ты двигаешь бедрами на стуле так, что твой оппонент нервно роняет свои очки под стол. Ты знаешь это не по правилам, у нас тут патриархат, а ты устраиваешь жалкое подобие собрания анонимных феминисток. Детка, запомни! Здесь играют настоящие мужчины, а им проигрывают женщины, умеющие незаметно и под столом провести ножкой по их коленке.
но, не смотря ни на что, ты – солнце. Без тебя будет трудно, едва ли выносимо от этой тишины и глотков воды. Ты что-то сродни спасательному кругу для нас для всех. До твоего пришествия мы были в вакууме и массово задыхались, ты – кислород. Теперь твой приход отмечается ежемесячным тыквенным соком в пластиковых стаканчиках, а ты смущенно улыбаешься. Что ты здесь искала, что потеряла, что забыла? Это уже не так важно, самое важное так это то, что ты здесь задержалась. Не прошла мимоходом, ты приковала себя к стулу и сыграла партийку. Может быть еще разок?
Первокурсники, завидев тебя, спрашивают у своих деканов: « У солнца бывают выходные? Мы бы хотели угостить его сахарной ватой, а то оно как-то истощало, вдруг еще погаснет». Дети цветы жизни? Да, какое там, ты еще и сама ребенок. Такой не осторожный, любящий впутаться в приключения, словно ты твой отец только с рыжей копной волос за плечами. Знаешь, самое умилительное в твоем образе это тот факт, что ты и мыслишь, как ребенок. Твоя улыбка, слова с твоих губ и тонкие пальцы, обнимающие книги Вишневского. Ты так трепетно к ним относишься, аккуратно открываешь и рвешь себе губы от текстов, вместо страниц. Ты не признаешь жестокости, ненавидишь правду, на твой взгляд, лучше сладкая ложь. Но что бывает хуже этого? Разве твоя противоречивость, ведь музыка твоя из наушников слышна на другом этаже. Такая громкая и грубая, а ты так четко отбиваешь ногой в такт, что просто поражаешься тебе.
лицо:cintia dicker

maglozhata jagodina | магложата ягодзинская - занята
slytherin, 6; 16 y.o.
черная аномалия;
вы с Лили могли бы подружиться, если бы ты умела дружить. Вы две больных аномалии, только если рыжеволосая хорошая, белая частичка аномалий, которая несет за собой череду тепла и улыбок. То ты это противоположность всему вышеперечисленному. Тянешь за собой вниз, словно груз в двести двадцать и холодом от тебя веет так, что не произвольно бежишь за пледом и кружкой горячительного. При виде тебя кажется, что твоя температура не тридцать шесть, гораздо ниже. Морозишь, режешь холодом, оставляешь иней на губах и ресничках, а потом после – вода. После тебя течешь так спокойно по своим событиям, по своей жизни. Ты не оставляешь после себя развалин от урагана мыслей и эмоций, ты оставляешь зияющую дыру, от которой появляется желание искать тебя. Ты – доза, как те, что ты принимаешь в школьном туалете между зельеварением и трансфигурацией.
И знаешь, это уже не шутки так сидеть на игле, на порошке, на траве, завернутой в неаккуратно оторванную бумагу из тетради. Ты больная, ты глупая, но ты оправдание всегда себе найдешь. Оправдывать себя твоя прерогатива: «Наркотики отвечают за клетки памяти, они их жрут, мать твою, Иоланда». И так всегда, срываясь на крик, рвя себе нитки нервов, перепонки в ушах. Сколько можно быть на взводе? Кажется, ты сегодня переборщила с дозой, так мерещится каждое утро. Особенно четко, когда просыпаешься, рукой ищешь тебя в постели и не находишь твоих острых костей. И про себя она шепчет тихое: «блядь». А по-другому тебя как назовешь-то? Нельзя. Ты каждый божий день клянешься, обещаешь, что больше уже не будешь, что это последний раз, последняя заначка в белым порошком. Так слезно молишь о прощение, вымаливаешь своим языком, руками, губами. А тепла-то все равно не выходит от того прощение получается каким-то таким же неуверенным и холодным. Больным.
У тебя много странностей, больных рук и глаз. Ты каждый день такая замкнутая, что в пору было бы и умереть с тобой от скуки, но твои спасательные шутки впопад все же научились спасать. Это к лучшему? К лучшему, что у тебя внутри есть религия – люди. Ты рисуешь их эмоции, на своих пальцах, поешь их слова своими тонкими губами и играешь в шахматы так прекрасно, как будто бы доказываешь, что даже у тебя бывают мозги. О да, они есть. Не зря же ты читаешь книги и слушаешь болезненную музыку, а еще носишь длинные юбки и косичку из ткани. Ты как будто бы хиппи, но не много другая. В тебе есть что-то от джаза – грубость голоса, красота слова и черная сторона, иными словами сплошная и гнилая. Фюрер в юбке, бывает? Может быть.
Твоя педантичность сводит с ума, а правильность почерка доводит до грани безумства. Когда от тебя уходишь, остается не только чувство покоя, остается треклятое чувство вины. Правда понять, в чем вина заключается, почти невозможно.  Потому что ты и есть эта самая вина. Ошибка природы, матери и прочих стечений обстоятельств, сложившихся не в твою пользу. Наверно, от того ты всем своим видом кричишь: « Protect Me From What I Want», цитируя своего любимого Молко.
У тебя есть в жизни все – любовь, шахматы, ум и чувства. Что тебе еще не хватает? Наверно, наркотиков. Последний факт заставляет тебя после принятия молится на коленях, которые уже в кровь содраны и болят, поэтому чаще джинсы. Молится в туалете, читать про себя эту свою буддийскую мантру: «Боже, сделай так, чтобы курила я меньше, пила еще меньше и никогда не принимала наркотиков, а за это пошли на мою голову столько секса, чтобы я все-таки бросила дурные привычки. Аминь».
лицо: juno temple